В России запрещено писать о проблемах мигрантов
В Пушкинском районном суде Санкт-Петербурга состоялось заседание по гражданскому делу в отношении журналиста Евгения Бабушкина, опубликовавшего материал о проблемах мигрантов в России на сайте информационного издания «Сноб». Об этом сообщает Росбалт. Журналиста обвинили в распространении посредством сети Интернет информации экстремистского характера, распространение которого запрещено на территории России. В материале, якобы, были усмотрены нарушения ст. 29 Конституции, согласно которой не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду, а также пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства, говорится в решении, опубликованном на сайте суда.
При этом, как отметил сам Бабушкин на своей странице в соцсети, это его «самый нежный текст в защиту мигрантов». Тем не менее, публикация была включена в федеральный реестр экстремистских материалов, а доступ к ней на сайте издания блокирован. Комментируя решение, Бабушкин говорит о том, что пытался лишь еще раз подчеркнуть проблемы мигрантов, которые терпят лишения и живут в катастрофических условиях, что мало кто из журналистов сейчас пишет об этом. А в связи с судом вряд ли кто станет в дальнейшем. Это запрещено.
Цитируем самого Евгения Бабушкина:
«Суд был месяц назад, меня не позвали, решение вступает в силу сегодня. И теперь статья про хорошее отношение к мигрантам попадет в список Минюста вместе с газетой «За Русь!» и книжкой «Майн кампф». А с сайта «Сноба» она пропадет. Уже, наверное, пропала. Цена вопроса — миллионный штраф. Может, рассказы мои и стоят миллион, но этот текст — точно нет. Хотя он нежный. Я старался. И особенно старался почаще повторять слово…ну, вы поняли. «Черноглазый». Обессмыслить его повторением. Вывернуть наизнанку язык ненависти.
«Плохо пахнет у метро. Две синие кабинки всегда заняты и источают зловоние, а третья распахнута, но прикрыта кружевами для уюта. Там, в биотуалете, живет и работает женщина — <…>, конечно. У нее термос, печенье, сканворды. Чаще она дремлет, бывает — звонит родным и щебечет на своем <…> языке. Телефончик у нее плохонький, хотя в подземном переходе разбитый айфон с подозрительным бурым пятном можно взять всего за трешку. Продают его <…>. Москва краденых телефонов, Москва шаурмы и сортиров, Москва электричек и рынков — кто воспоет ее такую?».
Я люблю мигрантов. Точнее, всех людей наемного труда, где бы они ни родились. Да я и сам в Москве гастарбайтер. И текст, конечно, добр и горек, может, даже слишком добр и горек, и это любой поймет — любой, но не судья Пушкинского райсуда Ольга Демидова, помощник прокурора А. И. Кухарская и секретарь суда М. В. Федорова. Приятно повторять эти фамилии: обычно государственная глупость деперсонализирована, а тут прямо все известны поименно.
«В тексте статьи имеется высказывание, содержащее негативную оценку и выражающее отрицательное отношение к традиционным социальным ценностям», — написали судьи.
Статье почти два года. На нее реагировали живо. Один закоренелый ксенофоб даже сказал, что по-прежнему ненавидит азиатов, но теперь уже не всех, мол, что-то в сердце у него дрогнуло. Я тогда целый день ходил счастливый. Ну, правда ведь, в этом и есть социальная задача журналистики — смягчать нравы. Чтобы меньше убивали друг друга. По идее, у Пушкинского райсуда такая же задача. Но вместо этого он запрещает антиэкстремистский текст — за экстремизм. Поэтому когда в следующий раз русский убьет таджика или наоборот — вы знаете, кого винить. Я уже перечислил.
Что ж, в статье и правда был экстремизм. Например, я написал, что социальное всегда сильней национального. Подразумевая, что однажды все мы — дворники и писатели, скотники и дизайнеры, рыбаки и плотники, люди реальных дел — поднимемся и скажем сытым бездельникам: тень, знай свое место. А это, конечно, явный призыв к свержению конституционного строя.
Впрочем, в Пушкинском районном суде вряд ли о таком подумали. Запретили за знакомое слово. Просто усталые люди без чувства юмора.
Было грустно, когда я узнал, что текста больше не будет. Никогда и нигде, кроме архивов Минюста. Но знали бы вы, как Москва хороша спросонья. А каштан у меня под окном не простой — он розовый. И дворник-таджик смешон и красив весь в розовых лепестках. «Доброе утро», — сказал дворник. «Субњ ба хайр», — ответил экстремист».
