Павел Горохоль: «Самое трудное – это нажать на курок, при этом неважно, сколько врагов ты уничтожил»
Согласно воинскому определению снайпер — это специально обученный боец в совершенстве владеющий искусством меткой стрельбы, маскировки и наблюдения. Он, как правило, поражает цель с первого выстрела. «ФАКТАМ» удалось пообщаться с профессиональным снайпером и приоткрыть завесу одной из самых сложных специальностей на войне.
Павел Горохоль – боец 25 отдельной Днепропетровской воздушно-десантной бригады, был тяжело ранен в Углегорске Донецкой области. Сейчас проходит реабилитацию в родном Луцке. Павел был заместителем командира взвода, командиром отделения, затем командиром БТР-80 и наконец, переквалифицировался в снайпера. Говорит, что обучаться пришлось недолго.
— Освоил новую специальность буквально за месяц, — признается 24-летний Павел Горохоль. – Очень скоро понял, что снайпер – это самая сложная и опасная квалификация из всех существующих на войне. Враги, как правило, не берут снайпера в плен и прилагают усилия, чтобы уничтожить его на месте. Поэтому, предчувствуя беду, нужно избавиться от винтовки, тогда появиться шанс остаться в живых.
— Сколько веса на себе приходится носить? – интересуюсь у бойца.
— Снайпер – это универсальный солдат, — отвечает Павел. — Мало того, что я всегда ношу снайперскую винтовку Драгунова, так еще автомат АКС укороченный, пистолет, четыре гранаты, десять магазинов по десять патронов для автомата, пять магазинов по пять патронов обыкновенных снайперских и пять магазинов по десять патронов бронебойных. Плюс бронежилет, кевларовая каска. Приблизительно на себе ношу… от пятидесяти до шестидесяти килограмм. Вес оснащения напрямую зависит от поставленной задачи. Плюс ко всему нужно добавить саперскую лопатку, котелок, а также такие вещи, которые смогут прикрыть или спрятать.
— А как легче выполнять задание, в паре или одному?
— Легче, конечно же, в паре, — признается снайпер. — Напарник даст время передохнуть, отключиться хотя бы на четверть часа. В результате длительного наблюдения за целью с километрового расстояния сильно болят глаза. Мало того, что веки сами по себе закрываются, так еще ничего не видно — все затуманивается и расплывается. Снайперы, не роботы, мы не в состоянии абсолютно все запомнить, также ошибаемся, устаем. Поэтому вдвоём намного легче: ты что-то подсказываешь, тебе о чем-то напоминают, а еще получаешь психологическую поддержку, что тоже очень важно. Снайпер обычно работает в тылу противника, значит вокруг тебя враги.
Вообще успешное выполнение задачи зависит от многих факторов – от поведения противника, погоды, выносливости снайпера. Однажды мне пришлось пролежать на земле не двигаясь, пять суток. За это время шел проливной дождь, затем стояла неимоверная жара и снова дождь. От длительного обездвижения отекли руки и ноги, ныла спина, от усталости болели глаза. Жутко хотелось есть и спать. О том, чтобы достать что-либо съестное из рюкзака, не было и речи — я мог выдать себя, поэтому пришлось голодать. С водой дела обстояли легче. У меня на плечах всегда при себе гидросистема CamelBak, которая состоит из трубки и пластикового пакета, помещаемого в сумку. Питьевая трубка системы располагается рядом с плечевой лямкой, чтобы не цеплялась при движении. Трубка идет под бронежилетом и под рукой таким образом, чтобы питьевой конец был рядом со ртом. Такая система оставляет руки свободными при использовании. Поскольку вода в пакете не хлюпает, она не издает лишних звуков. В гидросистеме около четырёх литров воды. То есть, если экономить, то на пять суток вполне достаточно.
Ну а в туалет… ходил под себя. Когда знаешь, что предстоит тяжелое задание, с которым будет нелегко справиться, одеваешь памперс.
Помню, за те пять суток чертовски устал. Примерно на третий день без сна у меня появилось второе дыхание, к концу четвертого – открылось третье. Успешно выполнив задание, на шестой день, едва добравшись в расположение своих, рухнул на кровать и крепко уснул.
— Часто приходиться по несколько суток не спать?
— Не редко, — отвечает боец. – Долго лежишь, замаскировавшись, и наблюдаешь за целью. Постоянно в напряжении. Для снайпера важно не только метко стрелять, но также играет роль отменное здоровье, выносливость, терпение. У меня был случай, когда пришлось спасать бойца от вражеского снайпера. Однажды вижу, со стороны противника бежит парень — без оружия, в тельняшке. Он пригибается, петляет, как будто чувствует, что за ним охотятся. Я его давно заметил, но не мог подать сигнал: аккурат напротив меня расположились вражеские снайперы. Когда парень оказался недалеко от меня, я резко выскочил из укрытия и сбил его с ног. Миша оказался моим земляком, он в одиночку выбирался из окружения. Тогда впервые за три месяца я услышал украинский язык.
— Самое близкое расстояние, на которое вам удавалось подбираться к цели?
— Наблюдал за мишенью в 200 метрах, но для того, чтобы ее уничтожить пришлось отойти до 700. Стрелять на вражеской территории с максимально близкого расстояния крайне небезопасно.
— Правда, что выстрел происходит между двумя ударами сердца? – интересуюсь у снайпера.
— Совершенно верно, — отвечает Павел. – Перед выстрелом задерживаешь дыхание, это позволяет остановить пульсацию на две секунды. В это время происходит самый точный выстрел. Обычно снайпер стреляет в голову. Когда выдыхаешь – сердце начинает невероятно сильно биться, прицел и оптика расплывается, попасть в цель уже невозможно. Если в таком состоянии мимо выстрелить из калибра 7, 62 бронебойно-зажигательным патроном, то можно моментально себя выдать. Ты должен выбрать самый удачный момент для уничтожения цели. При этом нужно всегда помнить, что у тебя есть только один шанс на выстрел. Значит, нужно рассчитать все – условия погоды и даже настроение врага.
— Наверное, ветер более всего влияет на выстрел?
— Ветер, солнце и даже влага, — ошарашивает ответом снайпер. – Что угодно влияет на пулю, ее полет. При ветре 15 м. в секунду при расстоянии сто метров пуля может отходить влево, вправо, вверх или вниз на 10-15 см. А солнце, влага и сама земля притягивает ее к себе. Поэтому перед нажатием на курок учитывается все, до малейших деталей. От этого зависит исполнение задания и… жизнь снайпера.
— Насколько помогает маскировка «кикимора»?
— «Кикимора» — это обыкновенный снайперский халат, который позволяет максимально слиться с природой. Летом мы одеваем зеленую «кикимору», осенью коричневую, а зимой белую. Однако, ночью «кикимору» легко может опознать тепловизор. Поэтому здесь спасает костюм «лешего», который пошит со специального материала. Открытые кисти рук обматываем фольгой, она служит в качестве отражателя.
— Что самое трудное для снайпера – поймать цель, терпение или выносливость?
— Нажать на курок, — отвечает Павел. – При этом неважно, сколько врагов ты уже уничтожил. Каждый выстрел, как и первый – невероятно тяжёлый в психологическом плане. Не верьте тому, кто говорит, что убивает на автомате, ничего не чувствуя. Значит перед вами не профессиональный снайпер. Убивать человека, за которым ты наблюдал значительное время, изучил его повадки, узнал распорядок дня, вошел в психологическую связь – всегда нелегко. Чтобы выполнить задание, внушаю себе, что передо мной не человек, а опасный зверь, которого нужно, чтобы то не стало, уничтожить.
— В армии сейчас хорошо экипируют бойцов?
— Меня мобилизовали 20 июня 2014 года, — рассказывает Павел Горохоль. — С обмундирования пришлось покупать абсолютно все – от берцев до кевларовой каски. Даже такие мелочи, как балаклаву и рукавицы приобретал за свой счет. Нельзя сказать, что обмундирование в армии не выдают – его получают бойцы, вернее, им предлагают взять форму. Но она, как правило, на три размера больше, а берцы на все пять. Как вы думаете, смогу я в такой экипировке воевать? Да я с места не сдвинусь, упаду при первых шагах! Поэтому взглянул я на то, что мне предлагают из формы, и позвонил жене. Она подключила родственников, друзей, волонтеров, совместными усилиями меня обули и одели. Денег ушло на мое обмундирование целая куча!
— А как оснащен враг?
— Россияне имеют гораздо лучшую технику, оружие, экипировку, — отвечает боец. — У них все намного эффективнее и новее. Враги в шоке от нашего мужества и патриотизма. Профессиональные русские военные не могут понять, как нам удалось в такое короткое время возобновить практически утерянную армию и приспособиться к гибридной войне. Мы максимально выжимаем из старого оружия, которым оснащены. И это не 100, а все 200%. Пока бойцы верят в то, что в стране наведут порядок и стараются со всех сил выжить врага. Но если будет третий майдан – он будет самый страшный, потому что у людей на руках очень много оружия.
— Как вы получили ранение?
— Рано утром, едва наши колонны вошли в Углегорск, начался минометный обстрел. Противник бил точно по цели. Позже выясниться, что в городе находился корректировщик, который указал наши координаты. Было такое месиво, что трудно передать словами. В какой-то момент меня ранило, очнулся примерно через полчаса. Открываю глаза: вокруг части человеческих тел. Меня стошнило. Никого в живых рядом не было. Почувствовал резкую боль в ногах, попытался встать, но не смог. Мелькнула мысль, что остался без ног. Пощупал руками и облегченно вздохнул – на месте. Кровь залила глаза, я практически ничего не видел. Услышал, как по рации передали: «Сейчас сепары выйдут на вас. Готовьтесь!» Но готовиться некому. Вдруг, как будто с небес, ко мне спустился в виде ангела… Миша-земляк, которого я ранее спас от снайпера. Он спросил: «Жив, братишка?» и не дождавшись ответа, закинул меня на плечо и потащил. Я снова потерял сознание.
Павлу Горохолю сначала оказали помощь на месте, потом отвезли в Артемовск, затем в Харьков, Черкассы и наконец, в родной Луцк.
— Нужно сказать, что моя беременная жена ничегошеньки не знала о том, что я был на передовой, — продолжает боец. — По телефону уверял ее, что нахожусь в своей части. Когда звонил Наденьке, то выбирал моменты, чтобы было очень тихо, без малейшего намека на канонаду. Если предстояло трудное задание, говорил, что вероятно несколько дней меня не будет на связи — в воинской части, мол, важные учения.
12 августа я был ранен, 20 попал в Луцк, а 8 сентября жена подарила мне младшую дочь Злату. До самых родов Наденька был уверена, что я нахожусь в Днепропетровске. Родные тщательно все скрывали, боялись, чтобы супруга не перенервничала. Помню, лежал раненый в госпитале, мне трудно было не то, что говорить, дышать. Шестилетняя доченька Марьяна радостно щебетала в трубку, что мама уехала за сестричкой, а я молил Бога, чтобы супруга нормально родила.
Сегодня рад, что мы все вместе – жена и две мои самые родные крохи. На войне постоянно думал о семье. Однажды на фронте волонтеры передали нам детские рисунки, на многих изображены мы, простые защитники. Внизу каждого рисунка подпись: «Боєць, повертайся додому живим!», а дальше имя маленького художника. Бойцы попрятали рисунки под бронежилеты, ближе к сердцу. Каждый из нас верит, что детские рисунки — наши обереги, они не только защищают от пули, но и придают сил защищать родину.
Фото из личного архива Павла Горохоля.
Ленина БЫЧКОВСКАЯ
